Черные розы для снайпера - Страница 10

– Лев Иванович! – перебил писателя Фабер, обнаружив, что без пластины слова даются легче. – Я не поменяю режиссера, если вы к этому ведете.

– Боже упаси! – понизил голос до шепота Лев Иванович. – Мне достаточно будет того, что вы хотя бы намекнете ему о необходимости прислушиваться к автору сценария.

– Пока что ни одна статистка не смогла раздавить апельсин промежностью.

– Проза жизни, ну какая же проза! – заметил на это писатель. – Полное отсутствие воображения у режиссера, ну мне ли объяснять, как достигается ритмика ирреальности в кино! А если бы он снимал фильм про женщину, превратившуюся в бабочку, ему с таким примитивным подходом пришлось бы перепробовать всех женщин планеты на предмет окукливания и отращивания крыльев!

– Не понял, – забеспокоился Фабер, – это из сценария?

– Это образ, метафора! – взвыл Велис Уин, превысив допустимый барьер повышения голоса. – Пусть снимет отдельно это самое… и раздавленный апельсин, он же специалист, он знает, как это делается!

Климентий Фабер стал подробно выяснять, что именно имеет в виду писатель под словами «это самое», довел Льва Ивановича до визга и наконец первый раз улыбнулся, когда писатель, игнорируя удачно подобранное режиссером слово «промежность», назвал это место неприлично и грязно.

Тем не менее, уходя из квартиры, Фабер прихватил с собой книжку Велиса Уина «Женщина и апельсин», по которой Велисом же был написан сценарий к сериалу «Красивая пуля».

У дантиста Фабер пролистал свой блокнот и сделал пометки для секретаря: почти все встречи придется отменить. За полчаса, пока его рот заполняла пропитанная лекарством вата и трубочка слюноотсоса, он внимательно прочел сцену с апельсином.

Героиня романа Велиса Уина – следователь Управления внутренних дел, приводящая всех героев-мужчин в состояние оцепенения своей привлекательностью, по степени подготовки не уступающая боевой технике, снайпер и почти проститутка, – забавлялась у себя дома на ковре с апельсином. Сначала она подбрасывала его животом, потом катала на спине, потом села на шпагат, опираясь на пол одной рукой, а другой возбудила себя, тиская собственную грудь, до такой степени, что в экстазе раздавила промежностью апельсин, брызнувший во все стороны соком. Вернувшись к началу сцены, Фабер внимательно отследил по тексту, как женщина достает апельсин, катает его по лицу, потом по себе. Она его не чистила!

Фабер закрыл глаза и стал вспоминать, сколько конкретно редакторов работает в его издательстве. Открыв глаза после длительного вздоха, он стал искать фамилию редактора и обнаружил надпись «Книга печатается в авторской редакции».

Стоматолог прописал полоскания, припугнул начавшимся воспалительным процессом и милостиво разрешил снимать пластину, если появятся неприятные ощущения при отеке. Фабер согласился на укол.

По дороге на киностудию он остановился у лотка на улице и выбрал самый большой и самый маленький из имеющихся апельсинов. Молоденькая продавщица открыв рот смотрела, как владелец джипа, отваливший ей крупную купюру за два апельсина – он взял ее за руку и не позволил их взвесить, – положил эти апельсины на некотором расстоянии друг от друга на верхней ступеньке входа в обменный пункт. Зайдя сбоку ступенек, мужчина сосредоточенно развернул газету, накрыл апельсины и, тщательно прицелившись, сел сначала на один – медленно и осторожно, а потом – с размаху – на другой.

Фабер поднял газету и провел рукой сзади по брюкам. Он наклонился и внимательно рассмотрел апельсины. Маленький, с которым обращались ласково, сплющился, и только. Большой треснул и чуть подтекал желтоватым соком сквозь трещину в пупырчатой кожуре.

Фабер уехал, оставив апельсины на ступеньке и оцепеневшую девушку у лотка.

В машине Климентий Фабер, владелец крупного издательства, двух книжных магазинов и киностудии, акционер нефтяного концерна, нескольких газет и телевизонного канала, попытался закурить, но обнаружил, что его рот воспринимает сигарету как совершенно неприятное инородное тело. К собственной киностудии он подъехал разъяренный.

В кабинете начальника регионального управления пахло заваренной мятой. Стакан с желтоватой жидкостью, чуть парившей и распространявшей резкий запах, стоял на столе между папками, сам начальник сидел, массируя грудь с левой стороны. Ева отметила нездоровый цвет его лица и отекшие глаза.

– Ну, написали? – Голос у начальника глуховатый. Ева вздохнула, ее раздражение прошло. Она приехала в управление полтора часа назад. Только в девять тридцать ее вызвали в кабинет.

– Хотите валидол?

В сумочке должен был валяться тюбик. Далила часто шутила, что по содержимому ее сумочки можно точно определить, чем она занимается: сначала пугает людей, а потом тут же успокаивает сердечными средствами.

Крупный пожелтевший указательный палец постучал по столу. Ева подошла и положила листок исписанной бумаги.

Ей не предложили сесть, и двадцать две минуты Ева простояла перед столом начальника, отмечая время на больших напольных часах. Наконец начальник перестал мять грудь и отложил ее объяснительную.

– Где вы официально числитесь, я уже запутался? – Он раскидывал папки. – Не могу найти на вас данные.

– Разведуправление Федеральной службы.

– Тайны! – раздраженно собирал папки пожилой мужчина. – Распоряжения только по телефону, секретные агенты! – После этих слов начальник грязно выругался.

Ева молчала, жалости к уставшему и больному мужчине как не бывало. Его тяжелое дыхание, удушающий запах мяты, и вдруг – тонкий перезвон часов.